Татьяна Веденеева уверена, что все перемены в жизни — к лучшему. При одном условии: «Обязательно должно быть любимое дело. Такое, которому хотелось бы посвящать много времени».
- Татьяна, вы как-то обмолвились, что в вас течет казачья кровь. Кто ваши родители?
- Я родилась и выросла в Волгограде. Моя мама, Анна Егоровна, работала на волгоградском сталеплавильном заводе «Красный Октябрь». Гигантский был завод, поставлял высококачественную сталь даже для космических программ, хотя построен был еще до революции каким-то французом. Мама работала в лаборатории. Отец, Вениамин Захарович, был цеховым мастером на том же заводе. Высшего образования у родителей не было. Так их жизнь сложилась. Отец с ранних лет остался без матери, а семья у деда Захара была большая, как водится у казаков, пятеро детей. Дед, кстати, считал, что его род идет чуть ли не от Ермака.
- Так и было?
- Неизвестно. Дело в том, что мой дед и его старший брат Алексей выросли в неродной семье. Их в младенчестве усыновили очень богатые люди, у которых своих детей не было. Помещики Веденеевы. Братья до 18 лет не знали, что они неродные дети. Когда мой дед узнал правду, вскочил на коня и хотел с обрыва в реку броситься. Такой был впечатлительный. Не мог простить, что его обманывали. А потом случилась революция, и их приемные родители убежали за границу. Сыновья уезжать отказались.
- Стали революционерами?
- Революционером стал старший. Дед Захар остался за хозяина в доставшемся ему от приемных родителей имении. Богатое было хозяйство - свой завод, на котором колокола отливали, даже трактор был, большая редкость по тем временам. Только деда моего вскоре раскулачил его старший родной брат Алексей. Дед Захар отсидел, как положено, а потом уехал жить на хутор Ильменевский, что под станицей Кумылжинская. Это на реке Хопер, которая в Дон впадает. Там рядом шолоховская станица Вешенская.
- Вы были в родовом имении?
- Не была. Я даже не знаю точно, где оно находилось. Где-то на севере области. Там все сожгли. От поместья остался только колокольчик с надписью «Веденеев», он хранится у меня дома. А у деда на хуторе я проводила школьные каникулы. И вспоминаю об этом с большим удовольствием. Жизнь на казачьих хуторах особенная. Дома на ночь никогда не запирались, люди все без камня за пазухой, что думают, то и говорят.
- Ваш отец воевал?
- Он пошел в армию в 16 лет. Его взяли, потому что он был высокого роста. На передовую его не послали, это был уже 1944 год. Воевал с окруженными и оставшимися в нашем тылу немцами.
- Родители рассказывали, как они познакомились?
- Во время войны мама была в ополчении, работала на заводе, где делали танки. Ополченцы жили на заводе, спали в цеху. Во время Сталинградского сражения их вместе с заводом эвакуировали. Вернулась в город она уже в пятидесятых, вот тогда-то они и познакомились. Мама рассказывала, что она гадала на суженого и ей приснился солдат - молодой, красивый. И на следующий день она папу увидела - молодого красивого солдата.
Но я появилась на свет не сразу после их знакомства -им тогда негде было жить, они снимали угол. Даже не комнату. Сталинград весь был разрушен. Когда-то это был красивый город, но его старались восстановить максимально быстро, поэтому он получился весь одинаковый и скучный. Наверное, поэтому я не люблю в новых районах жить. Не люблю, когда одинаковые дома. Они на меня наводят жуткую тоску.
- В детстве вы кем мечтали стать?
- Астрономом. Я была совершенно «задвинута» на звездах. Читала научные журналы, фантастику, и во все, что там писали, верила. Однажды прочла высказывание какого-то академика, что человек так устроен, что вряд ли способен выдумать то, чего нет на самом деле. То есть либо это есть, либо будет, либо было. Либо это возможно создать и так далее. А вот придумать то, чего нет, - человек не может. И тогда мне стало ясно, почему я легко могла представить себя на других планетах. Надо мной, помню, все подсмеивались.
В классе я была самая младшая - в школу пошла с шести лет. Но училась легко. У меня была очень хорошая память. За несколько минут на перемене могла запомнить все, что задали, ответить урок и... если неинтересно, тут же его забыть. В родной школе № 34, насколько я знаю, до сих пор висит мой портрет как лучшей ученицы, хотя круглой отличницей я не была и золотой медали так и не получила. Из-за этого и не стала астрономом - была уверена, что в Московский университет немедалистов не принимают.
- А ГИТИС, конечно, возник случайно. Какая-нибудь подружка уговорила подать документы, сама не поступила... Так было?
- Именно так и было, классическая история. Подружку звали Нина Дорохвостова. Она была самая высокая девочка у нас в классе. И очень хотела стать артисткой. Мы пошли записываться в драмкружок во Дворец культуры. Меня приняли, ее - нет. Три года я там занималась, даже играла в спектакле, на который билеты продавали. Потом, естественно, решила попробовать поступить в театральный институт.
- Родители как к вашему решению отнеслись?
- Папа даже в театральный кружок не хотел меня отпускать. Все-таки казак, строгих нравов. Я, например, никогда поздно домой не приходила. На танцы не ходила. Мне это было строжайше запрешено. Отец считал, что такое вольнодумство недопустимо. Поэтому, когда встал вопрос, куда мне идти учиться, он сказал; «Иди в политехнический. У нас на заводе нужны специалисты с высшим образованием». Мама, как все мамы, хотела, чтобы я шла в медицинский. Но я втихую от родителей послала письмо в ГИТИС. Как ни странно, мне прислали ответ - толстенный конверт, в котором были правила приема в театральный институт и много всяких анкет.
Отцу, который решил, что раз уже прислали правила приема, то, значит, почти приняли, стало плохо с сердцем. Ему вызвали «скорую помощь». У казаков положено держать детей в строгости, но в то же время не принято навязывать своей воли. Вот такое противоречие. Отец в конце концов разрешил мне идти в артистки. Мама, правда, упрашивала меня поступать в театральный в Саратове. Потому что, если я провалюсь в Москве, «что люди скажут?» Я отвечала, что если в Москве провалюсь, не так обидно будет. А вот если в Саратове - действительно, что люди скажут? Между тем, к поступлению я совершенно не готовилась...
- Отчего такая самоуверенность?
- Наверное, у всех в молодости такое бывает. Я, например, с детства была совершенно уверена, что стану знаменитой. В девять лет объясняла всей родне в Кумылжинской, что буду жить в Москве, а может быть, даже в самой Болгарии. Кроме Болгарии, я, наверное, других стран не знала.
- А в чем еще вы были совершенно уверены?
- В том, что выйду замуж за грузина и у меня будет шестеро детей, как минимум. Дело в том, что в Волгограде училось много студентов с Кавказа. И когда они шли по улице, они были такие смуглые, с орлиными носами, с усами. Эти усы меня, пятнадцатилетнюю девушку, сводили с ума. И я решила - все, выйду замуж обязательно за грузина, и чтоб было шестеро детей, все мальчики. Стану старой, пойду по улице - с одной стороны три красивых парня, и с другой. И мне будут все завидовать.
Вот с такими самоуверенными мыслями я, шестнадцатилетняя, приехала в Москву становиться знаменитостью, просто выучив отрывок из сказки Андерсена «Гадкий утенок». На мне были синие лакированные туфли с бантом, французские, между прочим. Синее шелковое платье. И красивая прическа за три рубля. Я попросила в парикмахерской, чтобы мне сделали самую лучшую прическу, и мне накрутили огромную «бабетту». В таком виде я вышла к экзаменаторам и объявила, что прочту отрывок из «Гадкого утенка». На этих словах комиссия проснулась.
Помню, профессор Володарский на меня долго смотрел -у него даже очки упали - и сказал: «Девушка, попейте воды». «Я не хочу, - говорю, - спасибо» и читаю своего «Гадкого утенка». Видимо, Володарского мое выступление чем-то заинтересовало, потому что он вновь ко мне обратился: «Я вас прошу. Подойдите сюда. Выпейте воды». Я поблагодарила его, но пить не хотелось. Тогда он уже командирским голосом рявкнул: «Просто можете подойти к столу?!» Подошла. «Наклонитесь, пожалуйста», - сказал он. Наклонилась. И тут он запустил руки в мою прическу и давай ее разрушать с криком: «Что вы себе сделали на голове? Вы же нормальная симпатичная девушка. Что это за стог сена?»
У меня слезы градом, мне жалко три рубля, себя жалко - все это происходило на глазах еще других абитуриентов. «Так, ну все, - сказал Володарский. - Успокойтесь. У вас есть подруга? Представьте, что вы в лесу и что вы потерялись. Позовите свою подругу». «Ни-и-и-на!» - тихонько, потому что у меня слезы текут, зову подругу свою, ту самую, которая собиралась актрисой быть. А Володарский мне: «Ну-ка, громче. Так вас никто не услышит, даже ваши конкуренты-абитуриенты». В обoем, заставил меня орать так, что везде было слышно.
Меня потом конкуренты-абитуриенты успокаивали: «Раз так зверствовали, точно взяли». И правда, взяли. А в 17 лет, во время первых студенческих каникул, я уже снималась у режиссера Самсона Самсонова в фильме «Много шума из ничего» с выпускниками Щукинского училища - Константином Райкиным и Алексеем Трушкиным. Поскольку я была еще такая маленькая, мне в павильоне на «Мосфильме» подарили огромную куклу. Под аплодисменты. Я назвала ее Геро, как мою первую героиню. Это имя стало переходящим. Сейчас так зовут мою маленькую собачку.
- Но в ГИТИСе же студентам запрещалось сниматься в кино?
- Разрешили в виде исключения, потому что это был Шекспир и потому что был режиссер Самсон Самсонов. А вообще считалось, что кино - это вид искусства какой-то несерьезный. Вот есть ВГИК, там студентов для кино специально учат. А наш бог - Театр. Потом уже не так строго за этим смотрели, и я снялась в фильме «Сержант милиции» с Янковским, в «Здравствуйте, доктор» с Василием Лановым и в «Здравствуйте, я ваша тетя» с Калягиным. Всего в шести фильмах сыграла, пока была студенткой.
Но, когда закончила училище, пошла, как и подобало выпускнице ГИТИСа, в театр.
- Что за история у вас приключилась с Андреем Гончаровым и фиктивным браком?
- Главный режиссер Театра имени Маяковского Андрей Александрович Гончаров сказал, что примет меня осенью в труппу, но я сама должна о себе тоже позаботиться, потому что не москвичка. Мне даже выдали репертуарную книжку и пропуск, но только ролей почему-то не давали. Прошло несколько месяцев, я терпеливо жду, и вдруг Гончаров как наорет на меня, не стесняясь в выражениях: «Я тебя взял в театр, а ты...
Немедленно как хочешь получай прописку, хоть замуж выходи фиктивно!» Оказалось, он не мог разрешить мне играть в театре, потому что у меня не было московской прописки. Быть прописанной в Волгограде и работать в Москве по тем временам было запрещено. Заслуженным артистам, которых некоторые театры переманивали в Москву из других городов, эту прописку еще могли устроить, а молодежи предлагалось выкручиваться самостоятельно. От идеи фиктивного брака я гордо отказалась. В результате осталась и без театра, и без ролей в кино.
- Но замуж вышли по любви?
- Да. Он был художник, известный, его мозаики есть в Патриархии, старше меня, и он мне казался очень умным, очень талантливым. Но это было уже тогда, когда я начала работать на телевидении.
- Тяжело было выпускнице ГИТИСа расстаться с мечтой о сцене?
- На телевидение я попала совершенно случайно, подруга рассказала, что проводится конкурс дикторов на ЦТ и прописку для работы там наверняка дадут. Был творческий конкурс, надо было, как в ГИТИСе, читать басню, отрывок... из передовицы «Правды». Но все-таки это другая профессия. Через год после окончания училища мы встретились выпуском, и мои сокурсники очень снисходительно, даже с пренебрежением отнеслись к тому, что я пошла работать на телевидение.
Тогда же никто телевизор не смотрел, там и вправду мало интересного показывали... Единственный, кто за меня тогда вступился, был наш преподаватель ГИТИСа Владимир Наумович Левертов: «Вы зря на Татьяну нападаете, и напрасно считаете, что телевизор - это все несерьезно, не искусство, глупости и прочее. Настанет время, когда вы у нее еще будете автографы брать. Она из вас будет самой знаменитой». Так оно и получилось.
- В кино вам больше сниматься не предлагали?
- Когда я поступила на телевидение, предложения вдруг посыпались как из рога изобилия. Один фильм был очень интересный - с детективным сюжетом, со съемками за границей, и режиссером был Рубинчик. Рижская киностудия снимала. Я ездила три или четыре раза туда на пробы. Была утверждена на роль, но в конце концов Лев Николаевич Гусев, мой новый начальник, сказал: «Голубушка, либо кино, либо телевидение, вы решите». Вот тогда я все и решила -осталась на телевидении.
- Вы свой первый эфир помните?
- Помню, это был четверг. Я вымыла волосы - готовилась к своему первому рабочему дню -и с мокрой головой легла спать. В двенадцать ночи раздался звонок и строгий голос спросил: «Веденеева? А почему вы не на работе?» «Я работаю завтра, в четверг», - отвечаю. «А вы знаете, дорогая, что четверг на телевидении начинается в 12 часов в среду?» Этого мне как-то никто не объяснил. В 12 часов я поймала машину, волосы совершенно мокрые, глаза безумные, испуганная.
Помню, водитель меня спросил: «Девушка, вы что, в речку упали?» «Нет, - говорю. - Я с телевидения. Мне, пожалуйста, в Останкино». Так что в первый свой рабочий день на ТВ я не только опоздала, но и вышла в эфир где-то на «Орбите» с мокрыми волосами, сказала, кажется: «А теперь посмотрите, пожалуйста, художественный фильм». Через год испытаний «орбитами» и ночными сменами мне стали доверять европейский эфир, «Огоньки», «Спокойной ночи, малыши»...
- Любимая передача была?
- «Будильник», была такая воскресная детская передача. В этой передаче я познакомилась с таким количеством знаменитых артистов, с которыми я, может быть, и снимаясь в кино, никогда бы не встретилась. Участвовать в «Будильнике» не считали зазорным даже народные артисты. Леонид Броневой, например, читал стихи Маршака - в панамке, шортах, изображая маленького мальчика. Как он дурачился!
Мне так нравилась моя работа, что я продолжала выходить в эфир, даже когда была беременна... Моя подруга, художница-модельер Таня Романюк, шила мне такую одежду, что до семи месяцев никто в отделе и не знал, что я жду ребенка. Да и узнали только потому, что меня вдруг перестали ставить в ночные смены -беременным не разрешалось. И вышла на работу через три месяца, как родился Дима.
- Говорили, что Леониду Брежневу очень нравилось, как вы ведете программы, и с этим связано ваше быстрое продвижение на телевидении. Это правда?
- Председатель Гостелерадио Лапин действительно относился ко мне с некоторой симпатией. Говорили, потому, что с симпатией ко мне относился Брежнев. А как было на самом деле, неизвестно. Лапин был большой человек, министр, идеолог. С отделом дикторов встречался раз в год, и, конечно, никаких государственных тайн не выдавал.
- Тем не менее вы однажды были на дне рождения Брежнева?
- Забавная получилась история. В Москве вдруг объявили прослушивание артистов. Меня тоже пригласили. Происходило это в Большом театре, в Бетховенском зале. Просматривали разных артистов со всего СССР. Для какого-то загадочного концерта. Руководил всем старичок с палочкой. Пересмотрел всю Москву, а выбрал десять народных артистов СССР: Магомаева с Синявской, Райкина, Зыкину, Биешу... Мне этот старичок велел на следующую репетицию в Кремле надеть вечернее платье: «Событие очень важное, и платье должно быть красивое».
В костюмерном цехе телевидения с трудом нашли мне бархатное, декольтированное на одно плечо платье, сшитое для передачи «Волшебный фонарь» для Гурченко. Людмила Марковна, как известно, всегда отличалась тонкостью фигуры. Да и ростом я выше. Но вариантов не было, с трудом втиснулась. Принесла платье в Кремль, знакомый старичок с палочкой внимательно его рассмотрел и сказал: «Ну если б было на два плеча голое, то даже лучше».
Я потом спросила у Марии Леонидовны Биешу, кто этот человек. Оказалось, что это министр культуры Демичев. Представляете, на каком уровне платье ведущей обсуждалось! Словом, в последний момент выяснилось, что концерт будет в честь дня рождения Брежнева, и происходить все будет в Георгиевском зале Кремля. Там было застолье, был Брежнев, его семья, все члены политбюро, руководители компартий со всего мира. Блюда были просто сумасшедшей красоты и менялись с какой-то невероятной скоростью, поэтому мне к окончанию концерта достался только десерт: крошечные пирожные в виде лебедя.
Но и тут ко мне подошли какие-то люди и сказали: «Спасибо большое. Можете быть свободны». И я со своим платьем, которое нужно было сдать костюмерам, оказалась на Соборной площади. Народных артистов развезли на персональных «волгах», а я не «народная», мне машины не полагалось. Стою, нервничаю, мне нужно на работу, у меня съемка в «Останкино», а в Кремле такси нет. Подходит какой-то человек и говорит: «Давайте я вас подвезу».
И подвез - на правительственном лимузине. На телестудии как раз рабочий день закончился, люди шли с работы. И тут подъезжает лимузин. И из него выходит Веденеева. Вот после этого случая и заговорили разное. Дикторов Центрального телевидения вообще считали очень приближенными к власти людьми. Зрителям казалось, что раз дикторы «Времени» рассказывают про Брежнева, значит, они с ним знакомы. И писали нам письма: «Не могли бы вы передать Леониду Ильичу, что...»
- Вы долго работали в Японии. Что вы там делали?
- Дикторы ЦТ давно вели в Японии учебные передачи по русскому языку. Первопроходцами были Анна Шатилова, Владимир Ухин. Японская телекомпания NHK три раза меня персонально приглашала. И, оказалось, каждый раз им писали в ответ, что по семейным обстоятельствам в данный момент она приехать не может. Уж не знаю почему. То ли им самим нужна была, а скорее потому, что не состояла в компартии. И ехал кто-то другой. Но накануне перестройки -в воздухе витали другие настроения - меня все-таки решили отправить в Токио.
Жила в маленькой однокомнатной квартирке - там все крошечное. С утра до вечера работала, потому что все приходилось делать самой. Кроме подготовки эфира я должна была писать статьи в журнал, который издавался к каждой передаче. Предполагалось, что телезрители будут смотреть телевизор, читать в журнале текст, который я произношу с экрана, и так лучше усваивать урок. Писать коротко, да так, чтобы было понятно японцам и еще интересно, невероятно трудно.
Тем более что никакого Интернета еше не было, в библиотеке посольства только художественная литература, так что темы для статей и передач выдумывала самые невероятные. Помогала актерская фантазия. Благодаря ей рейтинг уроков русского языка побил все остальные учебные передачи, и меня даже пригласили к президенту NHK, Такой чести, как мне сказали, мало кто на телеканале удостаивался. Но главное впечатление от поездки состояло в том, что я уехала в Японию из одной страны, а вернулась в совершенно другую.
- Почему, вернувшись в Москву, вы пошли работать обыкновенным журналистом?
- Стало скучно читать кем-то написанный текст. После Японии поняла, что самой делать сюжеты куда интереснее. Я пошла журналисткой в программу «Доброе утро». Первый сюжет сделала об открытии «Макдоналдса» в Москве. Всем понравилось. Потом снимала беженцев из Баку, когда начались погромы. Жестокий был сюжет, он начинался с родов -тридцатишестилетней беженке делали кесарево. У оператора, который это снимал, камера дрожала.
Мы работали каждый день, монтировали сюжеты по ночам, это же был живой эфир - два с половиной часа живого эфира! Да еще сначала в 12 ночи по Москве «Доброе утро, товарищи!» - телезрителям на Камчатке, потом перерыв, и с 7 до 9 «Доброе утро, товарищи!» - на европейскую часть. При этом я по-прежнему числилась в дикторском отделе, вела «спокушки». И еще -множество концертов. Надо было кормить семью, растить сына. Работала тогда я одна. Муж во время перестройки оказался совершенно невостребованным. Начал выпивать. Из-за этого мы и развелись.
- Это правда, что со своим нынешним (теперь уже бывшим) мужем, бизнесменом Юрием Бегаловым, вы познакомились, когда делали про него сюжет для «Утра»?
-Да, он работал в компании, связанной с нефтью, бензин тогда дорожал, и меня отправили выяснять у знающих людей, в чем дело. Юра оказался очень интеллигентным человеком, совсем не похожим на «нового русского». По образованию он юрист. Сейчас занимается строительством.
- После второго замужества вы как-то внезапно и надолго исчезли с телеэкрана. Что-то произошло?
- Это был, кажется, 1994 год. Я была в отпуске, помогала сыну оформлять документы для учебы в Англии, но не успевала все сделать и попросила у своего телевизионного руководства несколько дней за свой счет. Мне грубо ответили: или выходи на работу, или - увольняйся. Я прислала заявление об уходе. Мне казалось, что я за все время работы на телевидении заслужила право хотя бы вежливого отношения к себе. После этого попросила подругу, которая до сих пор работает на телевидении, всем, кто будет меня разыскивать, говорить, что меня в Москве нет, что я за границей. И телефон не давать.
И так пошла легенда, что я уехала чуть ли не навсегда. Хотя я практически все время была в Москве и, честно говоря, ждала, что мне вот-вот позвонят и, извинившись, попросят вернуться в эфир. И кто хотел - меня находил. А самой проситься на телевидение не позволяла гордость, папины казачьи гены. Так прошел год, в эфире стал твориться какой-то ужас, его заполонили люди часто с каким-то отрицательным обаянием, и я подумала -пусть они там варятся в собственном соку. Мужу тогда нужно было часто бывать по делам за границей, и мы стали жить между Англией, Францией и Россией.
- Скажите честно, ваша компания TREST «В», выпускающая соусы и не только их, возникла как «женский бизнес»?
- «Женский бизнес» - это бутики и салоны, которые обеспеченные мужья дарят женам, чтобы их чем-то занять. В случае с TREST «В» все не так. Я сама уговаривала Юрия начать промышленное производство домашнего грузинского соуса ткемали, а он, хотя и тбилисский армянин, сначала отказывался. По тем временам не было уверенности, что в этой области можно сделать хороший бизнес. Тем не менее два года мы ездили по международным выставкам продуктов питания в Голландии, Франции, Италии, чтобы понять, как делаются высококачественные продукты.
Изучали, как организовать в Грузии сбор урожая дикой сливы -соусы ткемали должны делаться только из нее. Искали завод, чтобы ее перерабатывать. В конце концов семь лет назад начали производство. Сейчас наша компания выпускает продукты класса «премиум» и может позволить себе высаживать собственные плантации дикой сливы в Болгарии - точно такой же, какая растет в Грузии. Этим всем занимались академик Багатурия и профессор Еремин. У нас там сто тысяч деревьев. Уже в этом году могли бы собрать урожай, но деревья молодые, были заморозки, так что, боюсь, развернемся только со следующего года.
- Если в бизнесе все хорошо, почему же вы вернулись на телевидение?
- Именно потому, что компания развивается успешно, и присматривать за ней нужно, но не в такой степени, как раньше. И еще потому, что на телеканале «Домашний» со мной разговаривали уважительно. И самое главное - это живой эфир. Ведь мое телевидение закончилось как раз на живом эфире. Меня приглашали вести некоторые ток-шоу, но все они шли в записи, а с суфлером работать - никакого драйва. А тут - как будто на десять лет назад вернулась. И зрители звонят: «Как мы рады, что вы вернулись! Как вы?»
- А в самом деле, как вы?
-Я? Привыкла, что вся жизнь- сплошные перемены. Училась на актрису - стала диктором. Работала на телевидении - занялась бизнесом... И не уверена, что я еще чем-нибудь не займусь в своей жизни - совершенно неожиданным. Мне в Гонконге китаец один нагадал, что я в 55 лет стану богатой и знаменитой. Вот я и верю, что все еще впереди!
- Муж что говорит по поводу вашей передачи «Полезный день»?
- Говорит, что я на экране самая лучшая.
2006 г.
